Главная→Ремонт→Введение. Основные принципы готического искусства

Введение. Основные принципы готического искусства

Сюжеру1 (родился в 1088 г.; Аббат Сен-Дени с 1122 г. до своей смерти в 1151 г.) довелось быть главой и преобразователем аббатства, которое по своему политическому значению и своим земельным владениям превосходило большинство других епархий Франции; был он и Регентом Франции во время Второго Крестового Похода, верным советником и другом двух французских королей в то время, когда Королевская Власть начала снова укреплять свои позиции после продолжительного периода большой ослабленности. Не без причины его называли отцом Французской монархии, которая достигла своей кульминационной точки в государстве Людовика XIV. Сюжер сочетал в себе проницательность и практичность делового человека огромных возможностей с прирожденным чувством справедливости и высокой личной нравственностью (Fidelitas): эти его качества признавались даже теми, кто не питал к нему расположения; он всегда был готов содействовать примирению враждующих сторон, испытывал отвращение к насилию, но при этом никогда не отступал от намеченной цели и не испытывал недостатка в личной храбрости; он был непоседлив и одновременно являлся непревзойденным мастером выжидания; он превосходно видел детали и одновременно обладал способностью видеть обобщенно, в перспективе. Обладая всеми этими, казалось бы, противоречащими друг другу способностями и качествами, Сюжер поставил их на службу двум своим главным устремлениям: он хотел усилить Королевскую Власть и возвеличить Аббатство Сен-Дени.

Эти устремления Сюжера не только не противоречили друг другу, но представлялись ему разными аспектами единого идеала, который, как он полагал, соответствует как естественному праву, так и Воле Божьей. Ибо он был убежден в непоколебимости того, что он считал тремя основополагающими истинами. Первая - король, и в особенности король Франции, есть «наместник Бога», «несущий образ Божий в себе и проводящий этот образ в жизнь»; при этом такой взгляд вовсе не предполагал убеждения в том, что король не может поступать неправедно, а выдвигал постулат, согласно которому король не должен поступать неправедно («если король преступает закон, это бесчестит его, ибо король и закон - Rex et lex - являются вместилищем одной и той же верховной власти управления»). Вторая - законное право и святой долг короля Франции, и в особенности Людовика ле Гро (Толстого), возлюбленного владыки Сюжера, который на своей коронации в 1108 году совлек с себя мирской меч и был опоясан мечом духовным «для защиты Церкви и бедных», подавлять те силы, которые способствуют внутреннему разброду в стране и препятствуют проведению политики центральной власти. Третья - эта центральная власть и, тем самым, единство нации находили свое символическое воплощение в Аббатстве Сен-Дени, в котором хранились мощи «Апостола всей Галлии», «особого и следующего после Бога защитника французского королевства».

Основанное королем Дагобертом в честь Святого Дионисия и его легендарных Соратников, Святых Рустика и Элейтерия (которых Сюжер обычно называет «Святыми Мучениками» или «нашими Святыми Покровителями»), Аббатство Сен-Дени оставалось «королевским» аббатством в течение многих столетий. «Будто по естественному праву», в нем располагались гробницы французских королей; Карл Лысый и Гуго Капет, основатель правящей династии, были почетными аббатами; многие принцы крови получали здесь начальное образование (именно в школе Сен-Дени де-л"Эстрэ Сюжер, еще будучи мальчиком, подружился с будущим королем Людовиком ле Гро - и дружба эта продолжалась всю их жизнь). В 1127 г. св. Бернар весьма верно подсуммировал значение Сен-Дени, когда писал: «Это аббатство было выдающимся местом и имело поистине королевское достоинство с древних времен; там вели свои юридические дела Двор и рыцари короля; там без колебаний и обмана отдавали Цезарю цезарево, однако не всегда с той же готовностью отдавали Богу Богово».

В этом письме, которое много раз цитировалось и которое было написано тогда, когда шел шестой год с тех пор, как Сюжер стал аббатом, Св. Бернар, тогдашний аббат Клерво, поздравляет своего более мирского собрата с успешным «переустройством» Аббатства Сен-Дени. Но это «переустройство», отнюдь не преуменьшавшее политического влияния Аббатства, прибавило ему независимости, престижа и способствовало его процветанию, что позволило Сюжеру укрепить и оформить официально его традиционные связи с Королевской Властью. И в рамках этого переустройства, и вне их Сюжер никогда не прекращал действовать в интересах Сен-Дени и Королевского Дома Франции, возможно, с наивным, но, с его точки зрения, вполне оправданным убеждением, что эти интересы совпадают с интересами нации и с Волей Божьей; подобным же образом нынешний нефтяной или стальной магнат поддерживает то законодательство, которое благоприятно для его компании и для его банка и, тем самым, по его мнению, благоприятно для благосостояния его страны и прогресса человечества2 . Для Сюжера друзья Короны были и оставались «приверженцами Бога и Сен-Дени, а враги Сен-Дени были и оставались «противниками Франков и Правителя Вселенной».

Будучи сторонником мирного улаживания спорных вопросов, Сюжер для достижения поставленных целей стремился разрешать проблемы, когда это было возможно, с помощью переговоров и финансовыми способами, а не с помощью применения военной силы. С самого начала своей деятельности он неустанно трудился над улучшением отношений между Королевской Властью Франции и Папским престолом, которые при Филиппе I, отце и предшественнике Людвика ле Гро, были хуже, чем просто натянутые. Сюжеру поручались особые миссии в Рим задолго до его возвышения в сан настоятеля; собственно, именно во время одной из таких миссий он получил извещение об избрании его аббатом. Благодаря его искусной политике отношения между Короной и Курией развились в прочный союз, который укрепил положение короля не только внутри страны, но и нейтрализовали его наиболее опасного противника - Германского Императора Генриха V.

Но никакая дипломатия не могла предотвратить серию вооруженных конфликтов с другим мощным противником Людовика - гордым и одаренным Генрихом I Боклерком Английским. Генрих, сын Вильгельма Завоевателя, естественно, совсем не хотел отказываться от своих наследственных владений на континенте (т. е. в Европе) - герцогства Нормандия, а Людовик, точно так же естественно, стремился передать это Герцогство под власть своих менее могущественных, но более надежных вассалов - графов Фландрских. И все же Сюжеру (который испытывал искреннее восхищение перед военным и административным гением Генриха) чудом удалось добиться доверия короля Генриха и продолжительной личной дружбы. Во многих случаях Сюжер действовал как посредник между Генрихом и Людовиком. Очень удачно по этому поводу выразился протеже Сюжера и его биограф; монах Виллельм из Сен-Дени (переведенный в приорат Сен-Дени-ан-Во сразу после смерти его покровителя). Такие удачные формулировки чаще даются людям бесхитростным, но испытывающим большую привязанность к предмету своих описаний, чем тем, кто обладает критической проницательностью: «Разве Генрих, могучий король Англии, - писал он, - не гордился дружбой этого человека и не радовался общению с ним? Разве он не выбрал его в посредники между собой и Людовиком, Королем Франции, и не почитал его как залог мира?»

Mediator et pads vinculum («Посредник и залог мира»): в этих словах сконцентрировано то, что можно сказать о целях Сюжера как государственного мужа, которых он хотел достичь как во внешней, так и во внутренней политике. Тибо IV (Великий) Блуасский, племянник Генриха I Английского, был, в общем, на стороне своего дяди. Но и с ним Сюжеру удавалось оставаться в прекрасных отношениях, и в конце концов ему удалось добиться заключения длительного и прочного мира между ним и королем Франции, который звался теперь Людовиком VII (он унаследовал власть в 1137 г.). Сын Тибо, Генрих, станет одним из самых верных сторонников Людовика (который был моложе Генриха). Когда Людовик VII, рыцарственный и темпераментный, повздорил со своим канцлером. Алгреном, опять-таки не кто иной, как Сюжер привел их к примирению. Когда Жоффруа Анжуйский и Нормандский, второй муж единственной дочери Генриха Боклерка, стал грозить войной, именно Сюжер отвел эту угрозу. Когда Людовик VII вознамерился развестись со своей женой, красавицей Элеонорой Аквитанской, имея на то весьма веские причины, именно Сюжер предотвращал, пока был жив, наихудшее, что могло случиться - окончательный разрыв, который произошел лишь в 1152 г., уже после смерти Сюжера, и привел, как и предполагалось, к катастрофическим политическим последствиям.

Не случайно, что две самые значительные победы Сюжера на поприще общественной жизни были бескровными. Одна из них - предотвращение государственного переворота, попытка которого была предпринята братом Людовика VII, Робером де Дрё, которого Сюжер «сокрушил, как могучий лев (Сюжеру тогда было 68 лет), во имя справедливости»; и второй, еще более значительной победой явилось предотвращение вторжения во Францию, попытка которого была предпринята Императором Генрихом V Германским. Чувствуя себя достаточно уверенно после заключения Вормского Конкордата (Соглашения), Генрих собрал значительные силы для нападения, но вынужден был отступить перед лицом «Франции, чьи силы объединились». В тот раз все вассалы короля, даже самые могущественные и непокорные, забыв на время о своих раздорах и обидах, пришли на «зов Франции». То был триумф не только общей политики Сюжера, но и того положения, которое он занимал. Когда высшая знать собралась в его Аббатстве, мощи Св. Дионисия и его Сподвижников были выставлены на главном алтаре Аббатства, а затем перенесены назад в крипту «на плечах самого короля». Монахи творили молитвы день и ночь. А Людовик ле Гро принял из рук Сюжера знамя Св. Дионисия и «призвал всю Францию последовать за ним»; этот акт объявлял короля Франции вассалом Аббатства, одно из поместий которого - Ле Вексен - находилось в его ленном владении. Вскоре после смерти Людовика это знамя стало ассоциироваться с той знаменитой «Орифламмой»3 , которая будет оставаться зримым символом национального единства на протяжении почти трех столетий.

«Средние века для нас - блистательная коллекция камней: соборов и замков», - говорил знаток средневековой культуры Жак Ле Гофф. Действительно, в Западной Европе трудно найти город, который не сохранил бы свой символ - готический собор. Это привычный ориентир в будничной жизни горожанина, знакомый ему с детства звон колоколов, «картинка» забытого Средневековья.

Когда-то по гудевшим, как ульи, узким улочкам у его стен сновал рабочий люд, у подножия башен мелькали лица горожан: ремесленников, торговцев и зевак, бросавших в небо робкий взгляд и поражавшихся творению зодчих. А дивиться было чему. Эти большие «корабли», застывшие в камне, что и сейчас плывут через века, - настоящее чудо.

Едва возникнув, новый готический стиль распространился по всей Европе и увлек за собой в безудержный полет ввысь. Правда, в те времена его называли не готикой, а «французской манерой», или opus francigenumѕ ...

Бог есть свет

Аббат Сугерий

Готическая архитектура родилась во Франции, в области с центром в Париже, называющейся Иль-де-Франс. 11 июня 1144 года Сугерий, настоятель королевского аббатства Сен-Дени, в присутствии пяти архиепископов, 14 епископов, нескольких аббатов и других важных лиц освятил новые хоры своей церкви. Глазам собравшихся открылась невиданная архитектура: легкие колонны и нервюрный свод в полукружии апсиды, залитой светом, новый, недавно законченный фасад со статуями-колоннами и чудесной розой. Каждый поклялся возвести нечто подобное и у себя, и с середины XII века по стране покатилась волна строительства все более высоких, все более широких нефов.

Аббатство Сен-Дени

Влиятельный аббат Сугерий был скромного происхождения и вырос в монастыре Сен-Дени, а потому называл его своей матерью. Человек незаурядных способностей, он являлся советником и другом двух королей - Людовика VI и Людовика VII. С первых лет своего аббатства Сугерий начал собирать средства для реконструкции и новой отделки монастырской церкви, которую хотел видеть самой красивой в королевстве.

Она должна была стать воплощением на земле поэтической мечты о Божьем граде, Небесном Иерусалиме, представшем в видении пророку Товию - со стенами из сапфиров и дверями из драгоценных камней. В сочинении о ее реконструкции Сугерий рассказывал о «чудесном свете» витражей, цветных мозаичных стекол: приглашенные им со всех уголков Франции мастера виртуозно преобразили венец капелл церкви Сен-Дени в сияющую корону. Созерцая их таинственное мерцание, аббат устремлялся в своих мыслях к Богу...

Новую архитектуру церкви Сен-Дени историк Жорж Дюби назвал памятником прикладной теологии, ведь символика готического собора связана не только с храмом Соломона или Небесным Иерусалимом - она намного глубже. Важным принципом готики было духовное понимание света . Архитектура, которую преобразует сияние витражей, становится ларцом для божественного явления и помогает верующему подняться к Богу - еще Блаженный Августин писал: «Красота, устрояемая по предназначениям души художественными руками, происходит от той Красоты, которая превыше всего и по которой воздыхает душа моя день и ночь» (эта мысль святого очень близка идеям неоплатоников). Так и Сугерий, испытывая сильное влияние идей Псевдо-Дионисия Ареопагита и его «Небесной Иерархии» - идей о восхождении от материального к имматериальному миру, воспринимал свое творение через призму метафизического света как символа «самого Света Истинного». «Каждое существо, - писал Псевдо-Дионисий Ареопагит, - видимое или невидимое, есть свет, вызываемый к жизни Отцом всякого света... Этот камень или этот кусочек дерева для меня свет. Ибо я вижу, что они хороши и прекрасны». Сияние витражей и высоких сводов, на которых играли солнечные лучи, озаряло умы созерцавших их духовным светом. Трудно сказать, понимал ли Сугерий, что его мастера способствовали рождению нового архитектурного стиля, но его восхищение просторностью хоров, неожиданно взмывших ввысь, очевидно.

В готике нашло отражение и новое восприятие мира, питаемое философией Аристотеля, которая обращала свои взоры к земному, и в первую очередь к человеку как творению божьему. Готика проникнута возвышенной верой в порядок и справедливое устройство бытия, и ценность существования человека и окружающей его природы больше не вызывает сомнений.

Скульптура, окружив готический собор, описала историю мира и догмы христианства - они раскрылись неграмотному люду как книга чудесных образов. Наивным устрашающим фантазиям прошлого, недостижимости божества было противопоставлено благородство скульптурных образов готики. На главных воротах лик Всевышнего потерял прежнюю суровость, теперь соборы любовно называли Нотр-Дам - «Наша Дама». Похоже, средневековый человек пробудился ото сна, освободился от терзавшего его видения ада и вверил свою судьбу Богоматери. Она оказалась и в центре теологии, и в центре скульптурного декора: для готической эпохи «Успения» было мало, и Пречистую Деву ангелы уносили в Царство Божие, где она восседала на престоле по правую руку от Сына с короной на голове, - «Коронование Девы Марии» есть почти в каждом готическом храме. Роден, долго рассматривавший северный портал собора Лана, писал: «Ангелы пришли за Девой. Они ее будят. Это чувственное воскрешение».

Гипотезы и интерпретации

Как же родилась такая необычная архитектура? Невозможно счесть всех теорий, рожденных в поиске ответа. Те из них, что были обращены к конструкции свода, постепенно ушли в прошлое: считалось, что символ и сущность готики - революционный нервюрный свод, но он был намного раньше известен на Востоке; его применяли в нормандских церквях и в конце XI века, в 1093 году, в Дерхеме (Англия); а стрельчатые арки широко использовали в романскую эпоху в Бургундии и Провансе.

Отождествлять готический стиль с комбинацией характерных для него элементов (стрельчатая арка, нервюрный свод, аркбутаны) тоже ошибочно, потому, в частности, что неясно появление последних. Ученые долго спорили, определяя, что «держит» здание: нервюры, опоры, аркбутаны? И приходили к прямо противоположным выводам.

В тесной связи со средневековой философией и схоластикой готику изучали как имматериальную концепцию. Однако на самом ли деле первична идея мистического света, изложенная Сугерием, и вторична конструкция? Такое видение готики ставили под сомнение. Интерес к пространственным категориям проявляли многие, возникло понятие «прозрачной структуры» стен.

А как же красота собора, та, что завораживает до сих пор? Не ошибочно ли объяснять готику только функциями и концепциями? Ведь нервюра не только «несет» структуру, но своими четкими элегантными линиями она, как паучок, сплетает восхитительную «паутину» здания. Воспринимали ли современники готический собор как новое эстетическое явление? «Во многих странах я бывал, но нигде не видел такой башни, как в Лане», - словно отвечая на этот вопрос, писал средневековый архитектор Виллар де Оннекур. Красота готического храма приобретала свою собственную значимость, и, по словам современного исследователя Роланда Рехта, он открыл новую страницу в истории архитектуры. Учитывались созданные зодчими оптические эффекты, их восприятие человеком: собор предназначался не только для Бога - он был зрелищем...

Готическое искусство - это целая энциклопедия представлений средневекового общества о вселенной, истории и человечестве, о буднях, о людских взаимоотношениях и вкусах. Эта эпоха отмечена невиданным брожением мысли, ростом населения, расцветом городов и торговли, техническим прогрессом... Но каким бы революционным ни казалось появление готики, очевидно, что двухвековой романский опыт строительства и украшения церквей скульптурой был для этого необходим. Не следует забывать, что исчезнувшая романская церковь в Клюни по своим небывалым пропорциям не уступала готическим соборам (30 м в высоту и 127 м в длину).

Сен-Мартен-де-Шан

Ко времени освящения хоров Сен-Дени романский стиль еще не изжил себя, но архитекторы Иль-де-Франс уже экспериментировали с нервюрными сводами, стремясь снять перегородки в пространстве и наполнить его светом (апсида церкви Сен-Мартен-де-Шан в Париже ). Однако все возможности стрельчатого свода раскрыли только неизвестные зодчие Сугерия: они отказались от массивных опор, соединив пространство обхода с венцом капелл воедино. Новая конструкция дала возможность избавиться от толстой стены и позволила открыть большие окна.

Готика родилась как новая концепция пространства, в которое вливается свет. Правда, ее расцвету предшествовало более полувека опытов, колебаний и страстного желания превзойти предшественников.

XII век - эпоха экспериментов

Возведение готического собора продолжалось не одно десятилетие, он становился детищем многих сотен горожан, возивших груженные камнем и другим материалом телеги, и усердно работавших ремесленников из самых разных цеховых объединений. За это время сменялись целые поколения зодчих, и порой только внукам тех, кто закладывал собор, суждено было увидеть, как взмывали ввысь его башни. Не потому ли мы ощущаем единство этой архитектуры, что каждый из безвестных мастеров тонко чувствовал душу камня и любил свое дело?

Главную задачу - сбор денег на строительство собора - горожане решали сообща. Епископы и буржуа вносили много личных средств, простой люд придумывал свои способы. Так, несколько каноников и мирян Лана отправились в далекое путешествие в Англию с реликвиями храма (кусочком рубашки Богородицы и обломком креста) и вернулись с собранными пожертвованиями через полгода! Собор противостоял замку феодала и стал новым полюсом города: он принимал всех, в нем кипела жизнь. Обсуждая будничные дела, здесь громко дискутировали, а усталый всадник мог свободно въехать в него на коне...

В стихию света готический храм погружался постепенно: новшества Сен-Дени хоть и поразили современников, но были оценены лишь два десятилетия спустя. Ранняя готика (1140–1190) - это эпоха экспериментов, нащупывания путей: разнообразие принятых решений, тенденции к новому и возврат к старому слились тогда в уникальном творческом процессе.

Собор в Сансе

Эстетику, противоположную «архитектуре света» Сен-Дени, являет - это, возможно, самая оригинальная постройка ранней готики, значение которой так же фундаментально, как значение аббатской церкви Сугерия. Строительство этого храма началось в 1140 году при архиепископе Анри Санглие. Простота и ясность архитектурного плана сочетается с амбициозной конструкцией перекрытия - впервые зодчий прибегнул к шестичастному стрельчатому своду. Потом, усовершенствованный многими архитекторами, он стал характерной чертой ранней готики, наряду с ритмичным чередованием более тяжелых и более легких опор.

В соборе Санса, отличающемся строгой монументальностью и равновесием масс, особенно интересна пластическая трактовка, контраст света и тени. В отличие от строителя Сен-Дени, который старался избавиться от стены, рассматривая ее как вуаль, зодчий Санса, напротив, стремился ее подчеркнуть...

К 1150 году были заложены новые хоры в соборах Нойона и Санлиса , затем началось строительство на севере Франции, в Аррасе, Турне. Когда епископ Морис де Сюлли закладывал собор Парижской Богоматери (1160), было начато строительство собора в Лане, который сегодня, «стоя на вершине горы, устремляет ввысь семь своих башен, и в его грандиозной поэзии смешиваются горизонт, ветер и облака...» (Э. Маль).

Если сравнивать спокойствие и ясность нефа парижской Нотр-Дам и пластические эффекты ланского храма, покажется, будто Париж - это классика, а Лан - барокко ранней готики. А как не похожи их фасады! Порталы собора в Лане глубоко врезаны в толщу стены, их контуры создают игру света и тени. Здесь все нацелено ввысь, а парижский фасад, где важны горизонтали, создает ощущение безмятежности и покоя. Но готике не свойственно единообразие, а потому новую страницу ее многоликой истории открыли оба собора...

Волна строительства готических храмов покатилась теперь по Европе. «Мы сделаем такой высокий собор, что те, кто увидят его завершенным, подумают, что мы были безумны», - скажет каноник собора в далекой Севилье.

Шло пятнадцатое столетие от Рождества Христова.

«Готическая архитектура есть явление такое, какого еще не производил вкус и воображение человека», - замечал Н.В. Гоголь. Готикой увлекались Виктор Гюго, Джон Рескин, Марсель Пруст, Шарль Пеги, Максим Горький. Знаменитый скульптор Огюст Роден восторгался ею.

К концу XII века Франция превратилась в настоящую витражную мастерскую. Считается, что здесь находится половина всех средневековых витражей Европы - а это около 150 000 м2!

Готический собор предназначался не только для Бога - он был зрелищем.

Не потому ли мы ощущаем единство готики, что ее безвестные зодчие умели чувствовать душу камня?

Яркий портрет аббата Сугерия создает историк искусства Эрвин Панофский, автор книги “Готическая архитектура и схоластика” (1951), увлекательно повествующей о взаимоотношениях между средневековым искусством, философией и теологией. В большинстве своих трудов Панофский стремится представить историю искусства как составную часть истории научной мысли. С этих позиций подходит он и к аббату Сугерию. И все же в книге, посвященной Сугерию, Панофскому удается воскресить уникальную личность настоятеля Сен-Дени: “Пламенный патриот и рачительный хозяин; несколько склонный к напыщенным речам и влюбленный в пышное великолепие, но практичный и основательный в житейских делах и умеренный в личных привычках; трудолюбивый и общительный, добродушный и здраво- мыслящий, тщеславный, остроумный и неукротимо жизнерадостный”, Сугерий, несомненно, умел наслаждаться жизнью и был обостренно восприимчив к прелести и блеску красивых вещей.

Все эти черты и в особенности любовь к красивым вещам резко отличали Сугерия от другой выдающейся личности того времени - святого Бернара Клервоского (1090 - 1153). Этот великий цистерцианский аббат, страстный полемист и самый могущественный и влиятельный монах 12 столетия, утверждал необходимость строжайшей дисциплины в монастырской жизни и крайнего самоограничения монахов во всем, что касается личных удобств, питания и сна. Исполненный миссионерского рвения, святой Бернар энергично вмешивался всюду, где, по его мнению, монастырской жизни, литургической практике или религиозным воззрениям недоставало строгости или сосредоточенности на главной цели. Предельно сурово он выступал также против всякого отклонения от ортодоксальных позиций в теологии.

Что касается аббата Сугерия, то он ценил дисциплину и скромность, но был настроен решительно против таких “монашеских добродетелей”, как униженное смирение и аскетизм. Однако сбрасывать со счетов мнение Бернара по поводу Сен-Дени Сугерий не мог, так как под влиянием могущественного цистерцианца находился сам папа. От внимания святого Бернара не могло ускользнуть, что временами в аббатстве Сен-Дени, так тесно связанном с французской монархией, творится “недолжное”: “Без колебаний и непритворно воздают они кесарю кесарево. Но далеко не столь добросовестно воздают они Богу Богово”. Предположительно в 1127 году, на шестой год пребывания Сугерия в должности настоятеля, Бернар поздравил своего более близкого мирским делам собрата с успешным “проведением реформы” в аббатстве Сен-Дени. Однако, как замечает Панофский, “эта “реформа” не только не ослабила политическое влияние аббатства, но и обеспечила Сен-Дени независимость, престиж и благосостояние, которые позволили Сугерию укрепить и легализовать традиционные связи этого аббатства с французской короной”. Так почему же святой Бернар относился к положению дел в Сен-Дени более терпимо, нежели в других монастырях, не соответствовавших его суровым стандартам? Что заставляло его обращаться с аббатом Сугерием гораздо более уважительно, чем со всеми теми, чьи взгляды также вызывали у него недовольство? Панофский приходит к выводу, что между этими двумя потенциальными противниками существовало некое молчаливое соглашение: “Понимая, сколько вреда они могли бы нанести друг другу, оказавшись врагами, королевский советник [...] и величайший духовный вождь Европы, наставлявший самого папу, решили стать друзьями”.

Тем не менее аббата Сугерия и святого Бернара разделяло скрытое противостояние, проявившееся, в частности, в характере нововведений в аббатстве Сен-Дени. Сугерий питал страстную любовь к священным изображениям и всевозможным украшениям церковного интерьера, к золоту, эмали и драгоценным камням, вообще ко всему блестящему и сверкающему; особое же восхищение вызывали у него витражи. Бернар, напротив, осуждал подобные украшения - не потому, что был невосприимчив к их очарованию, но потому, что такие вещи, по его мнению, отвлекали от благочестивых размышлений и молитв. В результате строители цистерцианских монастырей и церквей, в изобилии возводившихся по всей Европе в 12 - 13 веках, должны были придерживаться стиля, который предписывала аскетичная эстетика святого Бернара с ее многочисленными правилами и ограничениями. Тем не менее набиравший силу орден цистерцианцев сыграл важную роль в распространении готического искусства по Европе: он широко заимствовал технические новшества, отличавшие конструктивные принципы готики, да и сам по себе был не чужд инноваций (например, в области методов гидротехники, развивавшихся в монастырях, которые располагались в отдаленных от населенных пунктов долинах).

Пьер Абеляр

Чтобы опровергнуть мнение о том, будто в эпоху Средневековья люди были лишены отчетливо выраженной индивидуальности, мы решили включить в этот панорамный обзор средневековой культуры краткое повествование о другом современнике аббата Сугерия - человеке, который также был не в ладах со святым Бернаром и даже вступил с ним в открытый конфликт. Речь пойдет о философе Пьере Абеляре(1079-1142).

Йозеф Пипер в книге “Схоластика” - увлекательном и красочном введении в предмет средневековой философии - рисует следующий эскизный портрет этого ученого. “Пьер Абеляр... еще мальчиком начал посещать знаменитую философскую школу Росцелина. Когда он приехал в Париж, ему едва исполнилось двадцать; проучившись еще два или три года, он открыл собственную философскую школу, поначалу размещавшуюся в пригороде. В двадцать девять лет, благодаря своим успехам на поприще преподавания, он перенес школу в пределы городской черты - в район, где ныне находится университетский квартал. В 1115 году Абеляр уже возглавил кафедральную школу Нотр-Дам - а ведь ему тогда было всего тридцать пять лет! Вскоре после этого он встретился с Элоизой. В автобиографической “Истории моих бедствий” (“Historia calamitatum”) Абеляр сам повествует о том, как, поддавшись скорее чувственной страсти, нежели любви, соблазнил эту девушку, свою ученицу. Когда Элоиза родила от него ребенка, они тайно обвенчались”. Продолжение этой истории трагично. Опекун Элоизы жестоко отомстил Абеляру: тот перенес жестокие побои и был кастрирован. В результате карьера этого прославленного и авторитетного профессора оборвалась, и Абеляру пришлось искать убежище в монастыре. Его приняло аббатство Сен-Дени. Но знаменитая любовная история, проследить которую во всех подробностях здесь мы не можем, на этом не оборвалась. Элоиза также удалилась в монастырь, но письма, которыми она обменивалась с Абеляром на протяжении многих лет, свидетельствуют о том, что бывших возлюбленных до конца дней связывала тесная духовная дружба.

В лице Абеляра перед нами предстает один из первых ученых нового типа - профессиональный мыслитель, или работник умственного труда. Этот тип начал складываться одновременно с возрождением городов в 12 веке. Поначалу характерным представителем его был школьный учитель, а затем, с 13 века, - университетский профессор. Итальянский ученый Джованни Сантини пишет в своем исследовании, посвященном раннему периоду деятельности Моденского университета (одного из первых итальянских университетов, основанного в конце 12 столетия): “Предпосылкой возникновения “интеллигента” как нового социального типа стало разделение труда в городах - точно так же, как предпосылкой развития университетов являлась общая культурная среда, в которой возникали, процветали и могли вести между собой свободные диспуты эти новоявленные “соборы науки”.

Абеляр сыграл важную роль в развитии Парижа как центра оживленных философских и теологических диспутов. Средневековые ученые получали здесь массу возможностей оттачивать клинки своего интеллекта. Но наиболее ярким и красноречивым оратором той эпохи оставался сам Абеляр. Он участвовал в ежегодных диспутах на тему универсалий - одной из главных проблем средневековой философии, а благодаря своему диалектическому сочинению “Да и нет” (“Sic et non”) вошел, наряду с Иоанном Скотом Эриугеной (9 в.), Ланфранком (11 в.) и Ансельмом Кентерберийским (11 в.), в число основоположников схоластического метода. Метод схоластики - господствующей формы мышления и рассуждения в средневековой философии и теологии - включал в себя длительный процесс выдвижения аргументов и контраргументов (sic et non), приводящий в конце концов к финальному “определению”. Таким образом, Абеляр в числе прочих мыслителей заложил фундамент тех “соборов идей”, которым предстояло возникнуть в эпоху развитой схоластики, - подобно тому, как аббат Сугерий, реконструировав монастырскую церковь, заложил краеугольный камень всех будущих готических соборов. Впрочем, как мы уже отмечали в связи с работой Панофского “Готическая архитектура и схоластика”, подобные параллели иногда проводятся слишком поспешно и зачастую не выдерживают более тщательного анализа.

Философию Абеляра, сложившуюся под мощным влиянием логики как самостоятельной философской дисциплины, в свете ее критических, антидоктринальных тенденций можно представить как своеобразную раннюю попытку Просвещения. В центре внимания Абеляра нередко оказываются не столько теологические, сколько человеческие проблемы. Например, рассматривая вопросы этики, Абеляр подчеркивает, что нельзя считать грехом проступок, совершенный без сознательного злого умысла. Следуя велениям своего рассудка, мы можем и заблуждаться, но на одном лишь этом основании еще не несем вины: ведь мы руководствовались верой в то, что творим добро.

По крайне насущному в ту эпоху вопросу об отношениях между верой и разумом Абеляр занял явно прогрессивную позицию, заявив, что вера должна основываться лишь на свободном от предрассудков разумном понимании. Иными словами, Абеляр был ранним представителем городской интеллигенции, принимавшим на веру большинство догматов христианской церкви, но обладавшим при этом свободным и пытливым умом.

Готический стиль искусства свое классическое выражение получил в церковной архитектуре. Наиболее типичной для готики церковной постройкой стал городской собор. Его грандиозные размеры, совершенство конструкции, обилие скульптурного убранства воспринимались не только как утверждение величия религии, но и как символ богатства и могущества горожан.

Изменялась и организация строительного дела – строили городские ремесленники-миряне, организованные в цехи. Здесь технические навыки обычно передавались по наследству от отца к сыну. Однако между каменщиками и другими ремесленниками были различия. Всякий ремесленник – оружейник, сапожник, ткач и т.д. – работал в своей мастерской, в определенном городе. Артели каменщиков работали там, где возводились большие постройки, куда их приглашали и где они были нужны. Они переезжали из города в город и даже из страны в страну; между строительными ассоциациями разных городов возникала общность, шел интенсивный обмен навыками и знаниями. Поэтому в готике уже нет такого количества различных местных школ, какое характерно для романского стиля. Искусство готики, особенно архитектура, отличается большим стилистическим единством. Однако существенные особенности и различия исторического развития каждой из европейских стран обусловливали значительное своеобразие в художественной культуре отдельных народов. Достаточно сравнить французский и английский соборы, чтобы почувствовать большую разницу между внешними формами и общим духом французской и английской готической архитектуры.

Сохранившиеся планы и рабочие чертежи грандиозных соборов Средневековья (Кельнского, Венского, Страсбургского) таковы, что не только составлять их, но и пользоваться ими могли лишь хорошо подготовленные мастера. В XII–XIV вв. были созданы кадры архитекторов-профессионалов, подготовка которых стояла на очень высоком на тот период теоретическом и практическом уровне. Таковы, например, Виллар де Онненкур (автор сохранившихся записок, имеющих большое количество схем и рисунков), строитель ряда чешских соборов Петр Парлерж и многие другие. Накопленный предшествующими поколениями строительный опыт позволил готическим архитекторам решать смелые конструктивные задачи, создать принципиально новую конструкцию. Готические зодчие нашли и новые средства для обогащения художественной выразительности архитектуры.

Главным новшеством, введенным зодчими готического стиля, является каркасная система . Исторически этот конструктивный прием возник из усовершенствования романского крестового свода. Уже романские зодчие в некоторых случаях выкладывали швы между распалубками крестовых сводов выступающими наружу камнями. Однако такие швы имели тогда чисто декоративное значение; свод по-прежнему оставался тяжелым и массивным. Готические архитекторы сделали эти ребра (иначе называемые нервюрами , или гуртами ) основой сводчатой конструкции. Воз-ведение крестового свода начинали, выкладывая из хорошо отесанных и пригнанных клинчатых камней ребра – диагональные (так называемые оживы ) и торцовые (так называемые щековые арки ). Они создавали как бы скелет свода. Получавшиеся распалубки заполняли тонкими тесаными камнями при помощи кружал .

Такой свод был значительно легче романского: уменьшались и вертикальное давление и боковой распор. Нервюрный свод своими пятами опирался на столбы-устои, а не на стены; распор его был наглядно выявлен и строго локализован, и строителю было ясно, где и как этот распор должен быть «погашен». Кроме того, нервюрный свод обладал известной гибкостью. Усадка грунта, катастрофическая для романских сводов, была для него относительно безопасна. Наконец, нервюрный свод имел еще и то преимущество, что позволял перекрывать пространства неправильной формы. В XIX и XX вв. некоторые ученые доказывали нефранцузское происхождение готики . Первые нервюрные своды они находили в Англии, в Ломбардии; прообраз их искали в Армении и Древнем Риме. Но в XIII в. никто не сомневался в том, что готическая система разработана во Франции, и называли ее «строительством на французский манер».

Главными заказчиками стали города и отчасти король, основным типом сооружений – городской собор вместо господствовавшей ранее монастырской церкви. В XII и XIII вв. во Франции развернулось такое оживленное церковное и светское строительство, какого страна никогда не знала. Первоначально, однако, строительные нововведения применялись в монастырских постройках.

Нервюры как основа каркасной системы впервые были применены в церкви аббатства Сен Дени под Парижем. Для обновления и перестройки старой церкви аббат Сугерий пригласил мастеров-каменщиков, вероятно, из южной Франции. Своим авторитетом Сугерий поддерживал новшества приглашенных им архитекторов, несмотря на предостережения консервативно настроенных монастырских зодчих. Большой интерес для истории архитектуры представляет книга Сугерия с подробным изложением истории строительства Сен Дени с 1137 по 1150 гг. Сначала был перестроен фасад и вся западная часть здания. Сохранилась разработанная романскими зодчими двухбашенность (сами башни были возведены позже, в 1151 г.), но фасад получил три портала с широкими дверями против каждого нефа. Это было сделано, как красочно рассказывает Сугерий, для того, чтобы избежать давки. Фасад был разделен четырьмя контрфорсами на три поля. В травее притвора был применен стрельчатый свод на нервюрах. Затем, в 1140 г., было начато сооружение хора над криптой. Обособленные в романскую эпоху капеллы, располагавшиеся венком вокруг апсиды, были превращены в слегка выступающие полукруги, снаружи разделенные мощными контрфорсами, а внутри соединенные двойным обходом вокруг хора. И обход, и капеллы имели нервюрное перекрытие. Здесь впервые сказались преимущества каркасной конструкции, так как надлежало перекрыть пространство неправильной формы, что при старой строительной системе было сделать сложно. В устройстве хора церкви Сен Дени выражено новое понимание пространства, стремление к его объединению.

К 40-м гг. XII в. относится и опыт применения свода на нервюрах при строительстве хора собора в Сане. Все же новые строительные и художественно выразительные возможности, заложенные в каркасной системе, последовательно раскрывались в конце XII в. в соборах в Париже и в соборе в Лане .

Французское зодчество, как и архитектура других стран Западной Европы, прошло через этапы ранней, зрелой (или высокой) и поздней готики. Во Франции ранняя готика охватывает последнюю треть XII и первую четверть XIII вв. Здания этого периода четкостью архитектурной композиции и монументальной простотой своих форм несколько напоминают романское зодчество. Наиболее характерные особенности ранней готики заметны в архитектуре соборов в Нойоне, Лане и в соборе Парижской Богоматери (Нотр-Дам де Пари) . Памятники зрелой готики создавались с 20-х гг. и до конца XIII в. Самые значительные из них – соборы в Шартре, Реймсе, Бове и Амьене . Зрелой, или высокой, готике присуще не только совершенное владение каркасной конструкцией, но и высокое мастерство при создании богатых архитектурных композиций, с обилием скульптуры и витражей. Поздняя готика охватывает XIV и XV вв. Однако некоторые ее черты – изощренность и утонченность архитектурного декора – давали о себе знать уже в памятниках конца XIII в. Иногда позднеготическое искусство XV века выделяют в особый период так называемой «пламенеющей» готики .

В отличие от Германии и Англии поздняя готика во Франции, разоренной Столетней войной, не получила развития и не создала большого количества значительных произведений. К наиболее интересным памятникам этого периода относятся главные фасады собора в Руане и Страсбурге.

Оценив достоинства такого свода, готические зодчие проявили большую изобретательность в его разработке, а также использовали его конструктивные особенности в декоративных целях. Так, иногда они устанавливали дополнительные нервюры, идущие от точки пересечения ожив к стреле щековых арок – так называемые лиерны . Затем они устанавливали промежуточные нервюры, поддерживающие лиерны посередине, – так называемые тьерсероны . Кроме того, они иногда связывали основные нервюры между собой поперечными нервюрами, так называемыми контрлиернами . Особенно рано и часто этим приемом стали пользоваться английские зодчие.

Так как на каждый столб-устой приходилось несколько нервюр, то, следуя романскому принципу, под пяту каждой нервюры ставилась особая капитель , или консоль , или колонка, примыкающая непосредственно к устою. Так устой превращался в пучок колонн . Как и в романском стиле, этот прием ясно и логично выражал художественными средствами основные особенности конструкции. В дальнейшем, однако, готические зодчие выкладывали камни устоев так, что капители колонн полностью упразднялись, и опорная колонка от основания устоя продолжалась без перерыва кладки до самой вершины свода.

Боковой распор нервюрного свода, строго локализованный, в противоположность тяжелому романскому своду не требовал массивной опоры в виде утолщения стены в опасных местах, а мог быть нейтрализован особыми столбами-пилонами – контрфорсами . Готический контрфорс является техническим развитием и дальнейшим усовершенствованием контрфорса романского. Контрфорс, как установили готические зодчие, работал тем успешнее, чем он был шире снизу. Поэтому они начали придавать контрфорсам ступенчатую форму, относительно узкую наверху и более широкую внизу.

Нейтрализовать боковой распор свода в боковых нефах не составляло труда, так как высота и ширина их были сравнительно невелики, а контрфорс можно было поставить непосредственно у наружного столба-устоя. Совершенно иначе приходилось решать проблему бокового распора сводов в среднем нефе.

Готические зодчие применяли в таких случаях особую арку из клинчатых камней, так называемый аркбутан ; одним концом эта арка, перекинутая через боковые нефы, упиралась в пазухи свода , а другим – на контрфорс. Место ее опоры на контрфорсе укреплялось башенкой, так называемым пинаклем . Первоначально аркбутан примыкал к пазухам свода под прямым углом и воспринимал, следовательно, только боковой распор свода. Позднее аркбутан начали ставить под острым углом к пазухам свода, и он принимал на себя частично и вертикальное давление свода.

При помощи готической каркасной системы достигалась большая экономия материала. Стена как конструктивная часть здания становилась излишней; она либо превращалась в легкий простенок, либо заполнялась огромными окнами. Стало возможным строить здания невиданной ранее высоты (под сводами – до 40 м и выше) и перекрывать пролеты большой ширины. Возрастали и темпы строительства. Если не было помех (отсутствие средств или политических осложнений), то даже грандиозные сооружения возводили в относительно короткие сроки; так, Амьенский собор в основном был построен меньше чем за 40 лет.

Строительным материалом служил местный горный камень, который тщательно отесывали. Особенно старательно пригонялись постели , то есть горизонтальные грани камней, поскольку они должны были воспринимать большую нагрузку. Связующим раствором готические зодчие пользовались весьма умело, достигая при его помощи равномерного распределения нагрузки. Ради большей прочности в некоторых местах кладки ставили железные скобы, укрепленные заливкой из мягкого свинца. В некоторых странах, как, например, в Северной и Восточной Германии, где не было пригодного строительного камня, здания воздвигали из хорошо отформованного и обожженного кирпича. При этом мастера виртуозно создавали фактурные и ритмические эффекты, используя кирпич различной формы и размеров и разнообразные способы кладки.

Мастера готической архитектуры внесли много нового в планировку соборного интерьера. Первоначально одному пролету среднего нефа соответствовали два звена – пролеты боковых нефов. При этом основная нагрузка ложилась на устои, тогда как промежуточные устои выполняли задачи второстепенные, поддерживая пяты сводов боковых нефов. Промежуточным устоям соответственно придавали меньшее сечение. Но с начала XIII в. стало обычным иное решение: все устои делали одинаковыми, квадрат среднего нефа делился на два прямоугольника, и каждому звену боковых нефов соответствовало одно звено среднего нефа. Таким образом, все продольное помещение готического собора (а нередко также и трансепт) состояло из ряда единообразных ячеек, или травей .

Готические соборы строились на средства горожан, в них совершались богослужения, устраивались мистерии, они служили местом городских собраний. В соборе Парижской Богоматери читали университетские лекции. Со временем для готических соборов стало характерным большое богатство декора , нарастание черт реализма, а временами и жанровости в монументальной скульптуре.

Со временем первоначальная гармоничная уравновешенность горизонтальных и вертикальных членений к XIV в. все больше уступает место устремленности здания ввысь, стремительной динамике архитектурных форм и ритмов.

Интерьеры готических соборов не только грандиознее и динамичнее интерьеров романского стиля – они свидетельствуют об ином понимании пространства. В романских церквах четко разграничивались нартекс, продольный корпус, хор. В готических соборах границы между этими зонами теряют свою жесткую определенность. Пространство среднего и боковых нефов почти сливается: боковые нефы повышаются, устои занимают сравнительно малое место. Окна становятся больше, простенки между ними заполняются фризом из арочек. Тенденция к слиянию внутреннего пространства сильнее всего проявилась в архитектуре Германии, где многие соборы строились по зальной системе, т.е. боковые нефы делались той же высоты, что и главный.

Сильно изменялся на протяжении эпохи готики и внешний вид готических соборов. Характерные для большинства романских церквей массивные башни над средокрестием исчезли. Зато мощные и стройные башни часто фланкируют западный фасад, богато украшенный скульптурой. Размеры портала значительно увеличились.

Готические соборы как бы вырастают на глазах у зрителя. Очень показательна в этом отношении башня собора во Фрейбурге . Массивная и грузная в своем основании, она охватывает весь западный фасад; но, устремляясь ввысь, становится все стройнее, постепенно утончается и завершается каменным ажурным шатром.

Романские церкви гладью стен были четко изолированы от окружающего пространства. В готических соборах, напротив, дан образец сложного взаимодействия, взаимопроникновения внутреннего пространства и внешней природной среды. Этому способствуют огромные проемы окон, сквозная резьба башенных шатров, лес увенчанных пинаклями контрфорсов . Большое значение имели и резные каменные украшения: флероны-крестоцветы ; каменные шипы , вырастающие, словно цветы и листья, на ветвях каменного леса контрфорсов, аркбутанов и шпилей башен .

Большие изменения претерпел и орнамент, украшающий капители. Геометрические формы орнамента капителей, восходящие к «варварской» плетенке, и античный по своему происхождению аканф почти полностью исчезают. Мастера готики смело обращаются к мотивам родной природы: капители готических столбов украшают сочно моделированные листья плюща, дуба, бука и ясеня.

Замена глухих стен огромными окнами привела к почти повсеместному исчезновению монументальных росписей, игравших столь важную роль в романском искусстве XI и XII вв. Фреску заменил витраж – своеобразный вид живописи, в котором изображение составляется из кусков цветных расписанных стекол, соединенных между собой узкими свинцовыми полосами и охваченных железной арматурой. Возникли витражи, по-видимому, в каролингскую эпоху, но полное развитие и распространение они получили лишь при переходе от романского к готическому искусству.

Витражи, помещенные в оконных проемах, наполняли внутреннее пространство собора светом, окрашенным в мягкие и звучные цвета, что создавало необычайный художественный эффект. Украшающие алтарь и алтарные обходы живописные композиции поздней готики, выполненные в технике темперы , или цветные рельефы также отличались яркостью красок.

Прозрачные витражи, сияющие краски алтарной живописи, блеск золота и серебра церковной утвари, контрастировавшие со сдержанной суровостью колорита каменных стен и столбов, придавали интерьеру готического собора необыкновенную праздничную торжественность.

Как во внутреннем, так и особенно во внешнем убранстве соборов важное значение имела пластика . Сотни, тысячи, а иногда десятки тысяч скульптурных композиций, отдельных статуй и украшений на порталах, на карнизах, водостоках и на капителях непосредственно «срастаются» со структурой здания и обогащают его художественный образ. Переход от романского стиля к готике в скульптуре произошел несколько позже, чем в архитектуре, но затем развитие шло необычайно быстро, и готическая скульптура на протяжении одного столетия достигла своего наивысшего расцвета.

Хотя готика знала рельеф и постоянно к нему обращалась, основным типом готической пластики была статуя. Правда, готические фигуры воспринимаются, особенно на фасадах, как элементы единой гигантской декоративно-монументальной композиции. Отдельные статуи или статуарные группы, неразрывно связанные с фасадной стеной или со столбами портала, являются как бы частями большого многофигурного рельефа. Все же, когда направлявшийся в храм горожанин вплотную приближался к порталу, общая декоративная целостность композиции исчезала из поля его зрения, и его внимание привлекала пластическая и психологическая выразительность отдельных статуй, обрамляющих портал, и надвратных рельефов , подробно повествующих о библейском или евангельском событии. В интерьере скульптурные фигуры, если их ставили на выступающие из столбов консоли, были обозримы с нескольких сторон. Полные движения, они отличались по ритму от стройных устремленных ввысь столбов и утверждали свою особую пластическую выразительность.

По сравнению с романскими готические скульптурные композиции отличаются более ясным и реалистическим раскрытием сюжета, более повествовательным и назидательным характером и, главное, большим богатством и непосредственной человечностью в передаче внутреннего состояния. Совершенствование специфических художественных средств языка средневековой скульптуры (экспрессия в лепке форм, в передаче духовных порывов и переживаний, острая динамика беспокойных складок драпировок, сильная светотеневая моделировка, чувство выразительности сложного, охваченного напряженным движением силуэта) способствовало созданию образов большой психологической убедительности и огромной эмоциональной силы.

В отношении выбора сюжетов, равно как и в распределении изображений, гигантские скульптурные комплексы готики были подчинены правилам, установленным церковью. Композиции на фасадах соборов в своей совокупности давали картину мироздания согласно религиозным представлениям. Не случайно расцвет готики был временем, когда католическое богословие сложилось в строгую догматическую систему, выраженную в обобщающих сводах средневековой схоластики .

Центральный портал западного фасада , как правило, посвящался Христу, иногда Мадонне; правый портал обычно – Мадонне, левый – святому, особенно чтимому в данной епархии . На столбе, разделяющем двери центрального портала на две половины и поддерживающем архитрав , располагалась большая статуя Христа, Мадонны или святого. На цоколе портала часто изображали «месяцы», времена года и т.д. По сторонам, на откосах стен портала помещали монументальные фигуры апостолов, пророков, святых, ветхозаветных персонажей, ангелов. Иногда здесь были представлены сюжеты повествовательного или аллегорического характера: Благовещение, Посещение Марии Елизаветой, Разумные и неразумные девы, Церковь и Синагога и т.д.

Поле надвратного тимпана заполнялось высоким рельефом. Если портал был посвящен Христу, изображался Страшный Суд в следующей иконографической редакции: вверху сидит указывающий на свои раны Христос, по сторонам – Мадонна и евангелист Иоанн (в некоторых местностях он заменялся Иоанном Крестителем), вокруг – ангелы с орудиями мучений Христа и апостолы; в отдельной зоне, под ними, изображен Ангел, взвешивающий души; слева (от зрителя) – праведники, вступающие в Рай; справа – демоны, завладевающие душами грешников, и сцены мучений в аду; еще ниже – разверзающиеся гробы и воскресение мертвых.

При изображении Мадонны тимпан заполнялся сценами: Успение, Взятие Мадонны на небо ангелами и ее небесное коронование. В порталах, посвященных святым, на тимпанах развертываются эпизоды из их житий. На архивольтах портала , охватывающих тимпан, помещали фигуры, развивавшие основную тему, данную в тимпане, или образы, так или иначе, идейно связанные с основной темой портала.

Собор в целом представлял собой как бы собранное в едином фокусе религиозно преображенное изображение мира. В религиозные сюжеты незаметно вписывались жизненные конфликты, борьба, страдания и горе людей, любовь и сочувствие, гнев и ненависть выступали в преображенных образах евангельских сказаний: преследование жестокими язычниками великомученика, бедствия патриарха Иова и сочувствие его друзей, плач Богоматери о Распятом Сыне.

Мотивы обращения к обыденной жизни были смешаны с отвлеченными символами и аллегориями. Так, тема труда воплощена в серии месяцев года, которые даны как в виде идущих из древности знаков зодиака, так и через изображение видов труда, характерных для каждого месяца. С представлениями о труде связаны и распространенные уже с позднероманского периода аллегорические изображения так называемых свободных искусств.

Рост интереса к человеческой личности, ее нравственному миру, к основным особенностям ее характера все чаще сказывался в индивидуализированной трактовке библейских персонажей. В готической скульптуре зарождался и скульптурный портрет , хотя эти портреты лишь в редких случаях делались с натуры. Так, в некоторой степени, портретный характер носили помещаемые в храме мемориальные скульптуры церковных и светских властителей.

В позднеготической книжной миниатюре с особенной непосредственностью выразились реалистические тенденции, были достигнуты первые успехи в изображении пейзажа и бытовых сцен. Было бы, однако, неверно свести всю эстетическую ценность, все своеобразие реалистической подосновы готической скульптуры только к чертам реалистически точного и конкретного изображения жизненных явлений. Правда, готические ваятели, воплощая в своих статуях образы библейских персонажей, передавали то чувство мистического экстаза и волнения, которое не было им чуждо. Глубокая одухотворенность, необычайная интенсивность и сила проявлений нравственной жизни человека, страстная взволнованность и поэтическая искренность чувства в значительной мере определяют художественную правдивость, ценность и неповторимое эстетическое своеобразие готики.

Актуальность темы. Традиционно считается, что первое произведение готического искусства появилось под покровительством аббата Сугерия, настоятеля аббатства Сен-Дени недалеко от Парижа. Сугерий был настоятелем с 1122 по 1151 год, и при нем начали перестраивать церковь аббатства. Особенности архитектуры и оформления этого здания оказали большое влияние на развитие французского искусства. Перестройка церкви аббатства, казалось бы, достаточно обыденное событие в стране, стало одним из символов восстановления монархической власти на территории Франции. Именно в этот период французские короли не имели значительного политического влияния, так как их безоговорочное господство признавалось только на территории, принадлежавшей королю. Однако амбиции французских королей были грандиозными: они хотели полного подчинения Франции. И ряд историков придерживается мнения, что Людовик VII решил использовать реконструкции церкви аббатства, как способ не только поднять престиж королевской власти, но и показать, что монархия является частью Божественного плана Спасения. В пользу этой версии говорит тот факт, что Людовик VII лично переносил мощи святого Дионисия в отремонтированную церковь.

Аббат Сугерий оказался причастным к национальной политике, которую реализовывали французские монархи, цель которой была укреплением власти монарха. Все это делает актуальным изучение выбранной темы, так как позволяет изучить начало становления многих процессов, оказавших значительное влияние на будущее развитие не только человека и государства, но и готики в целом.

Цели и задачи исследования. Целью исследования является анализ влияния идей аббата Сугерия на формирование готики как стиля искусства на территории Франции. сугерий готика витражный искусство

Для достижения поставленной цели требуется решить следующие задачи:

- проанализировать начальный этап зарождения готики, как стиля архитектуры;
- рассмотреть архитектурный стиль готики во Франции;
- проследить период жизни аббата Сугерия, раскрыв условия формирования его взгляда на архитектуру;
- исследовать влияние аббата Сугерия на архитектуру Франции.

Объект исследования. Объектом исследования выступает художественный стиль готики.

Предмет исследования. Предметом исследования выступают идеи аббата Сугерия, как инструмент, оказавший особое влияние на первоначальном этапе формировании готики.

Источники. Исследованию готического стиля как направлению искусства посвящено значительное количество работ, как отечественных так и зарубежных авторов. Следует отметить, что большая часть научных работ исследует архитектурное направление готического искусства, так как оно зародилось именно как храмовое строительство.

То обстоятельство, что готика символизировала собой прошлое, против которого выступали и с которым боролись прогрессивные силы настоящего, долго не давало возможности непредвзято рассматривать готическое искусство и заслоняло подлинное своеобразие и художественную цельность готического стиля.

Известная характеристика готического стиля, данная Вазари, как нельзя лучше показывает негативное отношение к готике, к традициям и приемам готического мастерства, сложившееся в Италии эпохи Возрождения и оказавшее значительное влияние на понимание готики и деятельности готических мастеров в дальнейшем. Критика Вазари направлена, прежде всего, на «готическую манеру», на творческие методы художественного воплощения. Готика воспринималась людьми эпохи Возрождения не самостоятельным законченным стилем, как ее начали понимать в Новое время, а как «старая манера» художественного творчества, комплекс устаревших приемов мастерства.

Также важнейшим историческим источником является книга «Жизнь Людовика VI короля Франции», написанная самим аббатом Сугерием.

Среди архитектурных источников, стоит отметить аббатство Сен-Дени, которое оказало колоссальное влияние на развитие готики.

Сам же расцвет французской готики мы можем проследить по таким архитектурным сооружениям, как Шартрский собор, замок Ле-бо-Мюрель, Реймский собор, городок Сен-Мишель, Нуайонский собор, ратуша в Сен- Кантене, Руанский собор, целая улица домов в Корде и Лане, Страсбургский собор, ратуша в Компьене, Амьенский собор, Нотр-Дам, замок Лувр, а также собор Сен Пьер, собор Альби, собор Парижской богоматери, папский дворец в Авиньоне и оборонительные сооружения города Эг-Морта.

Стоит отметить, что готика сочетала в себе разные элементы искусства и в этом случае, необходимо упомянуть как источник псалтирь королевы Ингеборг, рукопись Манессе, псалтирь Людовика Святого и витраж «Притча о блудном сыне».

За рубежная научно -исследовательская литература. Изучение готического искусства берет свои истоки в XVIII - XIX веках. Среди работ того времени можно отметить английского архитектора К.Рена, который отмечал арабские корни готического стиля. Однако Гете был убежден, что готический стиль отражает «германскую душу», о чем он написал в своей статье «О немецкой архитектуре», напечатанной в 1772 году.

Среди наших современников можно отметить таких авторов Р.Томан, который в своей работе описал развитие готики во Франции, а также формы, которые готика приобрела в других странах Европы. Внимание готическому стилю во Франции посвятили свои работы и такие авторы как Э.Мартиндейл, А.Кубе, Б.Кляйн. Современная французская медиевистика, посвященная исследованию готической культуры, демонстрирует большую приверженность методологии формальной школы А.Фосийона. Доказательством чего могут служить работа К. Казес «Квартал каноников и собор Сен-Этьен в Тулузе» (1998), основанная на новых археологических находках 1996 года, «Собор Менда» (1993) Изабеллы Дарнс и Элен Дюти, А. Жерар «Готика собора Св. Духа в Авиньоне XIII-XV вв.» (1996). Из новейших публикаций, посвященных особенностям Окситанской готики, стоит отметить: докторскую диссертацию профессора Кристофа Баланья «Культовая готическая архитектура Гаскони» (1999), Н. Пустоми-Далле «Командорства госпитальеров в Тулузе и ее окрестностях XII-XIV вв.» (2005), «Готическая архитектура городков Юго-востока Франции XII-XV вв.» (2010), а также коллективный труд ученых Центра средневековой археологии Лангедока «Аббатство и город Канн-Минерв» (2010), под общей редакцией Нелли Пустоми-Далле и Доминика Бодри.

Отечест венная научно -исследовательская литература. Среди работ отечественных авторов можно отметить таких авторов, как К.М.Муратова, Н.Петрусевич. Однако особенностью изучения готического стиля как искусства в отечественной науке является его рассмотрение вместе с другими стилями и направлениями. Среди таких пособий по искусству можно отметить Х. В. Янсон, Э. Ф. Янсон «Основы истории искусств», «История искусства зарубежных стран. Средние века. Возрождение» (под ред. Ц.Г. Нессельштраус.), «История зарубежного искусства» (под ред. М.Т. Кузьминой и Н.Л. Мальцевой), Т.В. Ильина «История искусство. Западноевропейское искусство» и др.

Хронологические и географические рамки. Хронологические рамки исследования ограничиваются первоначальным периодом развития готики, как стиля архитектуры. Начальная граница исследования относится к 1140 году. Верхняя граница исследования 1230 год. Географический охват исследования включает в себя территорию Франции, которая была признана в исследуемый период.

Методологическая основа исследования. В работе использованы методы: историко-сравнительный (рассмотрение перехода архитектуры Франции от романского стиля к готическому стилю); историко- типологический (выявление и анализ архитектурных объектов, а также анализ влияния французской готики на положение монархии в стране); историко-системный (изучение готической архитектуры Франции и влияния на нее аббата Сугерия).

Структура работы. Структура работы соответствует поставленным цели и задачам. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка используемой литературы.